ПРОЕКТ РОССИЯ

«Когда я говорил на работе, что отпуск хочу провести в Сербии, некоторые знакомые отговаривали: "Ты что? Турция круче". Но я их просто спрашивал, бывали ли они в Сербии? Не бывали? Тогда молчите», — это говорил мне один из попутчиков, Василий Александров, алтарник Лазаревского храма Вологды.

Стать «героем дня» в Сербии легко. Нужно просто рассказать в кругу знакомых, что ты только что приехал из Космета.

Косметом сербы называют свою духовную и историческую родину — Косово и Метохию. Тот край, где возникло первое Сербское государство, прозвучали первые слова христианской проповеди, где самые великие святыни сербов. И этот край сейчас не под сербским владычеством. Там ежедневно коренные жители подвергаются унижениям и преследованиям, горят их дома и церкви, самих сербов могут легко и безнаказанно убить, их кладбища — превратить в автостоянки и общественные туалеты. То есть жизнь в Косово сегодня, мягко говоря, не сахар. Особенно для сербов. Но тем не менее они борются. Как? Сегодня — с мужественным спокойствием оставаясь жить на родной земле, какие бы оскорбления им ни выкрикивали, какие бы провокации им ни устраивали. Остаться жить в Косово — это сегодня подвиг. Не все выдерживают, конечно: уезжают в «большую Сербию» или за границу. Но многие остаются.

«Мы не одни! — говорят сербы. — Руси не заборавили су Србиjу и своjу брачу!» («Русские не забыли Сербию и своих братьев!») Они смотрят на нас как на преемников маршала Жукова и генерала Скобелева. Нам далеко до них, и, стыдясь и смущаясь, пытаешься умерить благодарственный патриотический пыл белградцев. Те отвечают: «Сейчас нам не танки-ракеты нужны, хотя они бы и не помешали. Сейчас нам нужны ваша любовь и память о нас. Живут Сербия с Россией — не превратимся мы в безликую "Европу" с её, извини за выражение, "ценностями". Не забывайте нас! И уж тем более — Косово!»

Когда спрашивают: «Как у вас родилась идея поехать в Сербию?», отвечаешь привычно: «Я её люблю». И знаю, что там меня любят.

Звоню одному вологодскому депутату-чиновнику: «Скоро должен в Сербию ехать, в Косово. Не хотели бы вы помочь восстановлению сербских церквей и монастырей в этом крае? Там сейчас каждой копейке рады будут. А из России — особенно. И вам политические дивиденды…» — «У-у, давай потом как-нибудь поговорим. Какие копейки?! Какое Косово?! Кризис!!! Оптимизация!!! "Ленд-Ровер" нечем заправить!» Пришёл в Лазаревский храм — и сразу к настоятелю: «Отец Алексий, помните, серб к нам в прошлом году приезжал, Драган из Косово? Так вот, я к нему еду. Неприятно приезжать с пустыми руками-то. Кончилось тем, что отец Алексий обратился к прихожанам с просьбой о пожертвованиях для косовских монастырей и храмов, для братьев-сербов.

Несмотря на «кризис» (который — ох, прав писатель М.Булгаков! — всё-таки в головах), жертвовать стали. Подходит бабушка, даёт 500 рублей: «Я только что пенсию получила — на-ко вот, там сербам передай». Подбегает парень с кольцом в ухе (встретил бы на улице, ни за что не подумал бы, что способен на сострадание), жутко смущается: «Это правда, что вы в Косово собрались? Жесть! Вы там братушкам приветы передайте. И эти деньги им, ладно? Я пиво пить не буду сегодня. А может, и завтра, — вздохнул. — Ну, там типа того — мы их любим, короче. С Богом». И взгляд светлый у парня, и осанка прямая…

Владыка Максимилиан, когда узнал, что я в Косово собираюсь ехать, сказал: «Так ты бы зашёл ко мне, я бы для тамошних монастырей книг передал». Так быстро увеличивались пожертвования. Теперь несколько обителей в Косово обеспечены богослужебной литературой, а также лекциями профессора А.И Осипова.

…Кто по десятке давал, кто по сотне, представительного вида дяденька смущённо протянул пятитысячную купюру — немало набрали. Около тысячи евро. Вот тебе и кризис…

Утешаемый такими размышлениями, я ехал в Косово. Утешали и прежние воспоминания о нескольких днях пребывания в монастырях «большой Сербии», общении с замечательными людьми, которые там живут. Разговариваешь с тамошними монахами и понимаешь, что христианство — это прежде всего радость. Да, тяжело бывает. Но Бог даёт радость…

Вальяжно закинув ногу на ногу, в креслах восседали турецкие солдаты под турецким флагом. Честное слово, не очень-то приятно видеть именно этот флаг здесь. Такой милый намёк на «возвращение Сулеймана» на Косово поле: мол, не забывайтесь, сербы, мы здесь не впервой.

А и не забываются. Пятьсот лет сопротивлялись оккупантам, не сдавались — и сейчас не собираются сдаваться. Боевой дух чувствуется, даже в воздухе напряжение какое-то висит — нет, в отпуск сюда не ездят. В «большую Сербию» — без проблем, а сюда, в Косово, не для отпуска приезжают. Здешние сербы и улыбаются, и песни поют, и танцуют, но… всё не так здесь. Не то веселье, не как «на гражданке»…

Помнится, хвастался друзьям-знакомым, что вот, мол, в центре-то Митровицы плакат большой висит: «Россия за нас!», помогает братушкам. Чем может, конечно, но помогает всё-таки. Гляжу — нынче нет плаката. Сняли. И кто-то не без сожаления говорит, что «за нас Россия, конечно, за нас, да вот конкретики бы хотелось. Пару месяцев назад шум был большой — МЧС огромный конвой, говорят, с гуманитарной помощью прислал. Палатки, кухни, еда, одеяла. А южнее Митровицы ничего и не попало…».

Насчёт «южнее Митровицы». У нас бытует печальный стереотип, что все сербы Косово и Метохии живут исключительно севернее реки Ибар, а на юге только шиптары обитают. К слову, Метохия и находится на юге — поэтому край и называется Косово и Метохия. Так вот южнее Ибара сербы тоже живут, и их там немало. Другое дело — как они живут.

Уже привычная процедура — смена номеров на мосту. Если едешь на юг, водитель меняет номера на «шиптарские», «независимого» Косово, если на север — на привычные сербские. Всё вроде уже понятно — чтобы камнями не закидали, чтобы, не дай Бог, не выстрелили.

Вот и первый сербский анклав — Грачаница. Тут, вокруг древнего монастыря, многие сербы нашли себе новое пристанище, новый дом — вместо разорённых, сожжённых или отнятых. Строят тут новые дома, обживаются. Монастырь величественен и изящен. Тут и договорились мы встретиться с Драганом — он должен забрать нас к себе домой, в Пасьане, ещё южнее.

Драган Николич — человек особый. Он из тех сербов, которые не представляют свою страну без России. Он — крёстный отец моей младшей дочки. Встретил меня — стоит, улыбается: «Христос Воскресе!» — «Воистину Воскресе!».

«Независимое» Косово поставило новые (на деньги ЕС, разумеется) названия городов и сёл, написанные сначала по-албански, потом, как дань «толерантности», по-сербски. На многих указателях сербские названия замалёваны чёрной краской. Но это так, незначительная мелочь. Чтобы раз и навсегда закрыть тему «Как вы тут живёте?», Драган повёз нас в городок Гнилане, районный центр. Когда-то сербский. Сами сербы живут в некоторых сёлах вокруг города, в районе. А город — что город? Вот два кладбища: мусульманское албанское и православное сербское. Первое, понятное дело, ухоженное, второе представляет собой ужасное зрелище. Разбитые памятники, опрокинутые кресты, выкопанные могилы. Хоронить здесь сербам запрещено. Нет, не законом — шиптарами.

Поначалу оставалось непонятным фанатичное стремление сербов, которые, презирая опасность, оставались жить на своей земле.

Как живут, на что, чем? Сто евро в месяц — поддержка от государства. Остаётся сельское хозяйство. Земля тут действительно благословенная — несколько раз в год урожай собирают. И трудятся на своих полях с диким упорством. Скотоводством тоже занимаются, конечно. Бездельников в сёлах нет — их и раньше-то не жаловали, а сегодня они просто были бы опасны. Вот и вкалывают все от мала до велика. Ух, в нашу бы деревню такие работоспособность и трезвость — через год бы снова той Великой Россией стала, на всякие ЕС и ВТО сверху бы мы смотрели!

О шиптарах.

Семьи у албанцев многодетные, и это абсолютно не считается чем-то из ряда вон выходящим, это естественно. Поэтому главное, что вас поражает в Косово, — это огромное количество молодёжи и детей. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто (хотя бы в силу своей многочисленности) может диктовать здесь свои правила. Сербы это поняли слишком поздно. Это сейчас в их семьях детей стало не один-два, а больше. И за интересы семьи они готовы драться. Им плевать на смешные «материнские капиталы» — большая семья такой капиталец отгрохает, что и на новый дом хватит, и на квартиру, и ещё много на что. Кто-то жалуется, что Москва на русский город уже не похожа?.. С такими семьями, как у нас сегодня, завтра некому жаловаться будет.

Сами албанцы — не более чем инструмент влияния США и НАТО на Балканах. То есть им нужна заварушка, которую только НАТО (по просьбе «мирового сообщества») способно будет остановить — оно же, НАТО, при помощи албанцев её и организует. Будут и погромы, и убийства сербов, и осквернение церквей, разрушение монастырей. В том, что огонь уже тлеет, убедиться легко: ежедневные плевки, брань, оскорбления — совсем не новость для православных здесь. Как они тут вообще держатся? Да так и держатся — на своей сербской земле, мешая и шиптарам, и другим оккупантам. Христианское терпение страданий вошло, наверное, в плоть и кровь живущих здесь людей. О смерти здесь говорят спокойно, без надрыва и пафоса. Поначалу воспринимал это спокойствие как некий «чёрный юмор», но до юмора ли этим людям?

А смеяться они всё-таки умеют и любят. Пасьане — сербское село, где живёт Драган с семьёй. Как и в любом селе, весть о том, что появились новенькие, распространилась быстрее любого скоростного интернета. Как и в любом селе, с утра пораньше стали появляться случайно проходившие мимо соседи — так, кофейку попить. О, гости у вас. О, русские. Так и не кофейку, может? А у меня тут с собой — сами делаем. Трезвенник Драган понимает, что не отвертится, и, вздыхая, просит жену Гордану принести побольше стопок (всё равно ещё придут знакомиться). Задушевно проходят завтраки в селе Пасьане! К чести сербов нужно сказать, что меру питию они знают. Немного «ракийки», кофейку — и на поле, вкалывать. Не видел пьяниц. Один, говорят, есть на всё село, но его никто не уважает: «Не наш человек». Одна мысль не оставляла нашу «команду»: это же типичное русское. Потехе — часок, не больше, а делу — время. Где такие мужики в русской деревне, остались ли? В такой, так сказать, концентрации? Чтобы один алкаш на всё огромное село как повод показывать на него пальцем и говорить детям: «Будете лениться — будете жить, как этот вот».

«Пошли в футбол поиграем, а?» — «Да без проблем, только я ж у тебя выиграю!» — «Не-а». На нашу футбольную битву собрались несколько человек. За кого и болеть, не знают: за Стефана — негостеприимно, за меня — непатриотично. Решили так: молодой играет за «Зенит», я — за «Црвену звезду». Кто выиграл, неизвестно, потому что мяч всё время улетал за пределы поля и с холма вообще, а на счёте 76:76 все притомились. Договорились матч продолжить через пару месяцев.

Вид с холма здесь потрясающий: леса, долины, речки, поля. Как будто бы мир кругом воцарился. И очень мешает этому умиротворению ясное осознание: в любой момент всё здесь может вспыхнуть, огонь и горе будут царствовать. Впрочем, «что такое страх? — говорят мои собеседники. — В страхе есть что-то от предательства. Наслушался очередных слухов про то, что "будет ещё хуже", "вот-вот опять всё начнётся", «кризис разразится", и покорился этим слухам, уехал, ушёл, убежал из Косово. Предал могилы предков, предал свой храм, свою землю. Жить надо здесь и не бояться. Христос постоянно говорит: "Не бойтесь!» Бог не оставит — веками проверено».

Несколько десятков километров от Пасьане, и мы — в монастыре Драганац, где нас встречает огромного роста игумен Кирилл. «Вообще-то я — Кирило, но для русских братьев — завсегда Кирилл». Несколько лет назад игумен своими руками начал восстанавливать монастырь из руин. Сначала один, потом появились ещё трое монахов, потом жители окрестных сёл стали помогать — за три года монастырь восстановили. Драгану от отца Кирилла досталось за то, что стал редко приезжать: «Это конечно — политика политикой, но и про Бога не забывай — сам знаешь, чем забывчивость такая заканчивается. А вот что русских привёз, молодец». Слушаешь отца Кирилла и Драгана, читаешь их монастырский журнал, ходишь по монастырю и убеждаешься: не перестанет Косово быть сербским и христианским.

Пётр Михайлович ДАВЫДОВ